ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ РОЛЬ
Леся Орлова 25.09.20
А вы знали о Василии Меркурьеве? Ну, о детях. Знали, да?
Потому что я сейчас сижу в некоторой оторопи и всерьез боюсь, что у меня
провал в памяти. Может ли быть, что я знала, но забыла? Я же помню, как
когда-то передачу о нем смотрела с живейшим интересом, подробную,
биографическую...
Но ведь таких подробностей забыть никак нельзя! А я прочла, как впервые.
Я Меркурьева очень люблю в двух ролях. Очень люблю его Мальволио
в "Двенадцатой ночи", во-первых. Потому что бесконечно радуюсь
способности фактурного, статусного пожилого актера сыграть смешное,
трогательное и нелепое. И очень люблю его роль отца Бориса в "Летят
журавли". Все остальное - не очень люблю, "Небесный тихоход", там,
"Верных друзей"...
Ну и Василий Васильевич мне всегда казался таким благополучным,
обласканным и некоторым образом очень харАктерным и характЕрным
артистом для своего времени.
Что его жена - дочь Мейерхольда, это я знала. Но никогда как-то не
задумывалась о том, что только статус мужа (лауреата трех Сталинских
премий) ее уберег от репрессий (да, конечно, это - огромная жуткая лотерея,
но в семье Меркурьевых считали так). Почему не задумывалась - не знаю.
И о том, как там вообще обстояли дела в лихие годы, тоже не задумывалась.
Меркурьев для меня был - как Черкасов, Орлова с Александровым, такой...
постамент...
А там, оказывается, вон что. Почитала о его семейной истории, подробностей
много, и важных, и значимых, но меня особенно глубоко две линии тронули.
Во-первых, братья. Вся история страны в судьбах. Старший брат Леонид погиб
в Первую мировую. Следующий, Александр, умер в блокаду от голода в
Ленинграде, где был директором хлебозавода (простая строчка, а в глазах
темнеет). Следующий, Евгений, композитор, эмигрировал после революции
с дядей-немцем за границу. Петр в 1939-м репрессирован, умер в тюрьме.
Был еще Владимир, умер ребенком.
Так вот. Как там было. Меркурьев женился на Ирине Всеволодовне в 1934
году. Теснейше подружился с гениальным тестем. В 1935 году родился первый
ребенок, дочь Анна.
В 1939 году арестовали и убили брата Петра, его жена тяжело заболела.
Меркурьев взял к себе и усыновил троих племянников - девятилетнего
Виталия, трехлетнего Евгения и Наталью (не знаю, сколько ей было). Дальше
в том же 1939 году арестовывают и казнят Мейерхольда и убивают Зинаиду
Райх. Дальше в 1940-м рождается вторая дочь Екатерина - то есть, когда весь
этот кошмар происходил, Ирина Всеволодовна была беременна. Дальше сразу
война. Дальше в 1943-м рождается третий сын, которого назвали Петром, и
никак иначе (рождается, причем, в буквальном смысле за кулисами, в театре,
в эвакуации под Томском). Итого - уже шестеро, да каких шестеро, в каких
обстоятельствах шестеро. А дальше - еще круче. В эвакуации Василий
Васильевич и Ирина Всеволодовна берут в семью еще приемных детей (в
разных источниках пишут по-разному, не то двоих, не то троих) - эти дети
потерялись, отстали от поезда. Привозят их в Ленинград, воспитывают у себя,
пока счастливым образом в 1947-м не нашлась их мама (потому что Меркурьев
рассказал о детях по радио, и она услышала).
У них вообще все время кто-то жил. Например, Ирина Всеволодовна из
эвакуации привезла полностью в Ленинград из Новосибирска коллектив
самодеятельного театра, и этот коллектив полностью же поступил в
театральный на второй курс. А общежитие еще не открылось, и где студенты
жили первое время? У Меркурьевых. Вдобавок к тринадцати членам семьи,
родным и приемным (с ними жили также мама Василия Васильевича, между
прочим, немка, и еще одна племянница). И зэков, возвращавшихся из
сталинских лагерей, у себя селили - на месяцы. И все время каких-то
нуждающихся привечали. И еще и кошек и собак брали с улицы. И еще
вечно коллеги ночевали, а в гости приходили... просто вообще все, от
художников до милиционеров.
И здесь настолько есть еще трогательная деталь! Это сын Меркурьева Петр
Васильевич рассказывал. "Первое время мы жили в трехкомнатной квартире
— каждая комната где-то по 15 метров. А в соседней квартире, большой —
там общая площадь была где-то 80 метров, — жил Александр Александрович
Брянцев, основатель ленинградского ТЮЗа. Однажды Брянцев зашел к нам в
квартиру, попросил что-то у моей бабушки — лук или что-то в этом роде.
Бабушка пригласила его на кухню, и они пошли мимо всех комнат. Брянцев
увидел весь наш табор. И, когда бабушка его провожала, он сказал: "Анна
Ивановна, скажите Васе: пусть ко мне зайдет, когда вернется из театра“.
Папа пришел после спектакля, бабушка сказала о просьбе Александра
Александровича. Папа сразу пошел к нему, постучал — звонков тогда еще
не было.
Брянцев открыл дверь, пригласил его и говорит: "Вася, нам со старухой такая
большая квартира ни к чему, а тебе с твоим табором — в самый раз. Давай
переезжай. А чтобы ты не передумал наутро, переезжай прямо сейчас“. И
ночью состоялся переезд!"
И поменялись квартирами. Вы можете себе такое представить?!
Да, а Ирина-то Всеволодовна была же поражена в правах как дочь врага
народа. Когда они в Ленинград вернулись, ей везде в работе и отказали. И
никуда не брали 12 лет, пока наконец Мейерхольда не реабилитировали. И
все это время эту огромную семью содержал один-единственный Василий
Васильевич. И там чего только не было - и болезни серьезные, и чудовищно
много работы, хлопот и ответственности. И очень большая была любовь, как
все говорят, между Василием Васильевичем и Ириной Всеволодовной, очень
большая и очень долгая, до самого конца. Потрясающая была личность
Ирина Всеволодовна, очевидно. 44 года прожили. Когда к врачу приходили
(они вместе ходили), и тот спрашивал Меркурьева, где, что и как болит, тот,
соответственно, спрашивал жену: "Ириша, как у меня болит?" - и та
рассказывала. И еще его все вечно о чем-то просили, и он ходил и просил
для всех. Один раз достал два вагона семенного гороха для Ленинградской
области у министра сельского хозяйства, например.
Вы понимаете? У меня просто слов нет.
Вот бывает, что актер равен своей роли. Я и не думала, что Меркурьев не
просто равен, а даже больше роли Федора Ивановича Бороздина, хирурга
из "Летят журавли", еще больше, чем Бороздин. Он же играет там
нравственное мерило, по сути. А он и в жизни - нравственное мерило, выходит.
Какой же человек, а.
